[MA-39]
Сказка об интеллигибельной свободе
История чувств, в силу которых мы делаем кого-то ответственным за что-либо, то есть так называемых нравственных чувств, состоит из следующих основных фаз. Сначала отдельные поступки называют добрыми или злыми, никак не учитывая их мотивы, а делая это исключительно из-за их полезных или вредных последствий. Но вскоре о происхождении таких характеристик забывают и воображают, будто свойство «добрых» или «злых» присуще поступкам самим по себе, без учёта их последствий: ошибка здесь та же, какую совершает язык, обозначая сам камень как твёрдый, само дерево как зелёное, — иными словами, возникающая благодаря тому, что следствие воспринимается как причина. После этого доброе или злое качество приписывается мотивам, а действия сами по себе рассматриваются как морально двузначные. Дело идёт ещё дальше — предикатом «добрый» или «злой» наделяются уже не отдельные мотивы, а человек как целостное существо, из которого мотив произрастает, словно растение из почвы. Таким-то образом человека по очереди делают ответственным за последствия своих действий, потом — за свои поступки, потом — за свои мотивы и, наконец, за всё своё существо. А в конце концов обнаруживается, что и это существо не может быть ответственным, поскольку оно целиком и полностью является необходимым следствием, произрастая из отдельных элементов и воздействий прошлого и настоящего: тут уж человека невозможно сделать ответственным ни за что — ни за собственный характер, ни за мотивы, ни за поступки, ни за их последствия. Тем самым люди пришли к познанию того, что история нравственных чувств есть история одного заблуждения — заблуждения насчёт ответственности: а уж оно основано на заблуждении насчёт свободы воли. — Шопенгауэр же сделал такой вывод: поскольку определённые поступки влекут за собою подавленное настроение («сознание вины»), то должна существовать ответственность; ведь для подавленного настроения не было бы никаких причин, если бы не только все человеческие действия совершались с необходимостью — а так оно на самом деле и есть, в том числе и согласно идее этого философа, — но и сам человек с тою же необходимостью обретал свой характер в целом, что Шопенгауэр отрицает. Из факта наличия названного подавленного настроения Шопенгауэр думает вывести некую свободу, которой человек должен быть каким-то образом наделён, правда, в отношении не поступков, а сущности своего характера: стало быть, свободу быть таким-то или таким-то, но не действовать так-то или так-то. Из esse, сферы свободы и ответственности, вытекает, согласно его мнению, operari, сфера строгой причинности, необходимости и безответственности. Подавленное настроение, далее, только мнимо относится к operari — и в этом смысле оно ошибочно, — а на самом деле — к esse, каковое являет собою действие свободной воли, основную причину существования индивидуума: человек, по Шопенгауэру, становится тем, чем хочет стать, а его воление предшествует его же существованию. — Здесь совершается ошибочное умозаключение: из факта подавленного настроения выводится право, разумная санкция на это подавленное настроение; и, исходя из такого ошибочного умозаключения, Шопенгауэр приходит к своей фантастической дедукции так называемой интеллигибельной свободы. Но подавленному настроению, возникшему после совершённого действия, вовсе не обязательно быть разумным: мало того, оно, безусловно, неразумно, поскольку зиждется на ошибочной предпосылке, гласящей, что деяние как раз не должно было вытекать с необходимостью. Следовательно, человек переживает раскаяние и угрызения совести, потому что считает себя свободным, а не потому что действительно свободен. — Кроме того, от этого подавленного настроения можно отучиться, а множество людей и вообще не испытывает его в отношении поступков, вызывающих его у множества других людей. Оно — дело очень изменчивое, связанное с эволюцией нравов и культуры, и, возможно, имеет место лишь в пределах сравнительного короткого периода мировой истории. — Никто не несёт ответственности за свои действия, никто — за свой характер в целом; судить — значит быть несправедливым. Это верно, даже если индивидуум судит самого себя. Положение это ясно, как свет солнца, но люди всё равно предпочитают отойти тут назад, в тень и неправду — они боятся последствий.