[MA-475]
Европейцы и упразднение наций
Торговля и промышленность, обращение книг и писем, общность всей высшей культуры, быстрая смена мест и местностей, нынешняя кочевническая жизнь всех, кто не владеет земельным наделом, — эти условия неизбежно влекут за собою подрыв и в перспективе упразднение наций, по крайней мере европейских: поэтому вследствие постоянных скрещиваний из них из всех должна возникнуть смешанная раса — раса европейцев. Нынче этой перспективе сознательно или бессознательно противодействует обособление наций как результат раздувания национальной розни, но тем не менее этот процесс смешения медленно идёт вперёд вопреки названным временным противоположным тенденциям: этот искусственный национализм, кстати, столь же опасен, как некогда был опасен искусственный католицизм, ведь он по своей сути есть насильно введённое чрезвычайное, осадное положение, объявленное немногими для многих, и чтобы сохранить респектабельность, нуждается в коварстве, лжи и насилии. К этому национализму толкает не интерес многих (то есть народов), как, пожалуй, говорят, а прежде всего интерес определённых монархических династий, затем — определённых торговых и общественных слоёв; тот, кто уже понял это, должен, не робея, показывать себя хорошим европейцем и на деле способствовать слиянию наций: а помочь в этом благодаря своей издревле засвидетельствованной способности быть толмачами и посредниками народов могут немцы. — Между прочим: вся еврейская проблема существует только в рамках национальных государств, поскольку там их энергичность и более высокие умственные способности, капитал ума и воли, скоплённый ими из поколения в поколение в исторически длительной школе страданий, повсюду, очевидно, дают им преимущество, возбуждая зависть и ненависть, почему почти во всех теперешних нациях всё растёт литературное бесчинство — причём чем более национальными они себя опять-таки выставляют — стремление заклать евреев как козлов отпущения за всевозможное явное и тайное зло. Как только речь пойдёт уже не о консервации наций, а о возникновении как можно более сильной европейской общей расы, евреи в качестве её ингредиента будут пригодны для этого и желательны, так же как и остатки любой другой нации. Неприятные, даже опасные качества есть у каждой нации, у каждого человека; было бы жестоко требовать, чтобы евреи составляли тут исключение. У них эти качества могут быть опасными и отталкивающими даже в особенной степени, и, возможно, тип молоденького еврея-биржевика — самое отвратительное изобретение человеческого рода вообще. И всё-таки хотел бы я знать, сколь многое следует, подводя итог его истории, простить народу, который, не без нашей общей вины, страдал больше других народов и которому людской род обязан самым благородным человеком (Христом), самым чистым мудрецом (Спинозой), самой могучей книгой и самым действенным нравственным законом в мире. И вот что ещё: в мрачнейшие времена средневековья, когда над Европой тяжко нависли азиатские тучи, именно еврейские свободомыслящие, учёные и врачи, невзирая на жесточайший персональный гнёт, твёрдо держали знамя просвещения и духовной независимости и обороняли Европу от Азии; не в последнюю очередь их усилиям мы обязаны тем, что в конце концов снова восторжествовало более естественное, более разумное и уж во всяком случае немифическое объяснение мира и что круг культуры, связывающий нас сейчас с просвещением греко-римской античности, остался неразорванным. Если христианство сделало всё, чтобы превратить Запад в Восток, то еврейская культура много содействовала его постоянному возвращению к себе: а это в определённом смысле значит то же, что превращение задания и истории Европы в продолжение задания и истории греков.