[MA-WS-171]
Служащие от науки и другие
Учёных по-настоящему дельных и успешных можно назвать в целом «служащими» в ней. Если в молодости такой учёный развил в себе достаточно сообразительности, достаточно многое усвоил, когда добился надёжной работы своих рук и глаз, то старшие учёные ставят его на такое место в науке, где его качества могут принести пользу; позже, когда учёный сам начинает замечать в своей науке пробелы и провалы, он самостоятельно занимает место, где в нём есть нужда. Все такие натуры занимаются наукой ради неё самой: но есть и натуры более редкие, редко реализующие себя, но полностью зрелые, «ради которых существует наука» — по крайней мере, так кажется им самим: это люди часто неприятные, часто с большим самомнением, часто строптивые, но почти всегда в той или другой степени обаятельные. Это не служащие, но и не те, кто определяют на службу, они пользуются тем, что первыми разработано и точно установлено, с какою-то царской небрежностью, редко и мало хваля их, словно те относятся к какому-то низшему виду существ. И всё-таки они наделены только теми же качествами, которые присущи тем, другим, да и эти качества иногда бывают развиты у них недостаточно: к тому же им свойственна ограниченность, какой лишены те, почему их невозможно поставить на ту или иную должность и разглядеть в них полезные инструменты, — они могут жить только в своём собственном воздухе, на своей собственной почве. Благодаря этой ограниченности они отбирают для себя как «относящееся к ним» всё, что есть в их науке, иными словами всё, что они могут забрать к себе, в свой воздух и своё жилище; они думают, что только собирают свою рассеянную «собственность». Если им не дают свить собственное гнездо, они гибнут, как птицы, оставшиеся без крова; неволя для них что чахотка. Если они и возделывают отдельные местности науки на манер тех, других, то только такие, на которых урождаются как раз нужные им плоды и семена; какое им дело до того, что в науке как целом останутся невозделанные или плохо ухоженные местности? Они совершенно лишены чувства безличной причастности к той или иной проблеме познания: если сами они — в высшей степени личности, то и все их понятия и познания сливаются в одну личность, в единое живое многообразие, отдельные части которого зависят друг от друга, проникают друг в друга, вместе получают питание, и у этого целого есть собственная атмосфера, собственный запах. — Такие натуры, производя эти свои личностные продукты познания, вызывают иллюзию того, что отдельная наука (а не то и вся философия) завершена или достигла своего предела; это волшебство творит жизнь в их облике: в одни эпохи оно бывало роковым для науки и сбивало с толку вышеописанных, по-настоящему дельных работников ума, в другие же, когда царили засуха и истощение, оно действовало как освежающий напиток и словно бы дыхание прохладного, отрадного оазиса. — Подобных людей обыкновенно называют философами.