[MA-WS-285]
Компенсируется ли собственность справедливостью
Когда люди начинают остро переживать несправедливость, порождаемую собственностью — а стрелка великих часов регулярно возвращается на то же место, — то говорят о двух способах помочь этой беде: это, во-первых, равное распределение собственности и, во-вторых, упразднение частной собственности и её обобществление. Последнее средство особенно по нраву нашим социалистам, которые никак не могут простить одному древнему иудею слов «не укради». Согласно их учению, седьмой закон, наоборот, должен звучать так: «не обладай». — Попытки воспользоваться первым рецептом часто предпринимались в старые времена — правда, всегда только в миниатюре, но зато так неудачно, что и мы можем извлечь из этого поучительные выводы. Легко сказать «равные земельные наделы»; но сколько ожесточённости порождают необходимые для этого разделы и межевания, потеря издавна почитавшегося владения, сколько священных чувств получают при этом жестокие раны и приносятся в жертву! Перекапывая межевые камни, люди перекапывают и нравственность. И, опять-таки, сколько новой ожесточённости среди новых владельцев, сколько ревности и косых взглядов, ведь двух по-настоящему равных наделов не бывает, а если бы и были, то человеческая зависть к соседу не поверила бы в их равенство. А ведь как долго сохранялось это отравленное уже в корне и нездоровое равенство! На протяжении немногих поколений в одном месте один надел, переходя по наследству, приходился на пять человек, в другом — пять наделов на одного: а в случае, если благодаря жёстким законам о наследовании таких неполадок удавалось избежать, хозяева равных земельных наделов хотя и встречались, но между ними были бедные и недовольные, у которых не было ничего, кроме зависти к родственникам и соседям, а также страстного желания перевернуть порядок вещей. — А если, следуя второму рецепту, обобществить частную собственность, превратив отдельного человека всего лишь во временного арендатора, то пахотная земля пропадёт вообще. Ведь ко всему, чем человек владеет лишь на время, он относится без заботы и самоотдачи, он обращается с такой собственностью эксплуататорски, как хищник или как безалаберный мот. Если Платон думает, будто корысть исчезнет вместе с собственностью, то ему надо возразить, что после упразднения корысти у человека в любом случае не останется и его четырёх кардинальных добродетелей, и приходится сказать: самая страшная чума не нанесла бы человечеству такого вреда, как тот, что в один прекрасный день причинило бы ему исчезновение тщеславия. Без тщеславия и эгоизма — чем были бы человеческие добродетели? Это прозрачный намёк на то, что последние — лишь имена и маски первых. Платонов утопический основной мотив, на который всё ещё продолжают петь нынешние социалисты, зиждется на недостаточном знании человека: ему не хватало знания истории моральных чувств, понимания происхождения хороших, полезных качеств человеческой души. Добро и зло представлялись ему, как и всей древности, наподобие чёрного и белого, то есть он верил в радикальное отличие добрых и злых людей, хороших и плохих качеств. — Чтобы внушить на будущее больше доверия к собственности, чтобы сделать её более нравственной, нужно дать возможность приобретать небольшой достаток путём труда, но препятствовать быстрому обогащению без усилий; нужно забрать все виды транспорта и торговли, благоприятствующие накоплению большого достатка, а это значит, главным образом — торговлю деньгами, из рук частных собственников и частных обществ, и считать угрозой обществу как чрезмерно имущих, так и неимущих.